Новостной раздел сайта Аkimataktobe.kz

Фото:
ТАСС

Председатель Коллегии Евразийской экономической комиссии Тигран Саркисян в интервью ТАСС на полях ПМЭФ рассказал о формировании зон свободной торговли с Ираном, Сингапуром, Израилем, дискуссии вокруг отмены параллельного импорта и возможностях создания транснациональных корпораций для экспорта евразийских товаров.

— Собственно, первый наш вопрос — про увеличение товарооборота между странами Евразийского экономического союза и обеспечение роста накопленных взаимных инвестиций в полтора раза. На ваш взгляд, насколько реализуема эта задача? Какой потенциал роста инвестиций, товарооборота есть внутри ЕАЭС?

— Задача вполне реализуема. Мы можем об этом судить исходя из динамики роста взаимной торговли, которую мы сейчас фиксируем. Объем взаимной торговли в 2017 году вырос на 26% и составил порядка $55 млрд Что для нас здесь принципиально важно: во взаимной торговле увеличивается доля несырьевых товаров. Она достигла уже 66%. Мы также наблюдаем рост объемов торговли промежуточной продукцией, что отражает кооперационные связи. Это тоже говорит о том, что наш интеграционный проект уже дает определенные результаты. Например, в обрабатывающей промышленности кооперационные поставки выросли на 30%. Это очень существенный рост.

— А по каким товарам? Есть ли у вас статистика? Какими видами продукции в большей степени торгуют страны Союза между собой?

— Это касается всех сфер торговли в наших странах. Буквально по всем показателям наблюдается положительная динамика роста. Что касается взаимных инвестиций, здесь пока темпы менее устойчивые. Мы видим колебания. Если взять период за 2012-2016 годы, то прирост накопленных взаимных инвестиций составил 82%, но в первом квартале 2017 год мы наблюдали снижение. В целом мы видим, что, несмотря на то что существуют колебания, накопленная динамика и тренд положительные.

— На ваш взгляд, между какими странами могли бы эти связи еще больше нарасти? Или мы говорим все-таки о проектах, в которых участвуют несколько стран?

— Вы знаете, на первом этапе интеграции, конечно же, ее драйвером являлась Российская Федерация, потому что все страны стремятся попасть на российский рынок. Но что для нас очень положительно? Мы видим, что в последние годы увеличиваются объемы торговли между государствами: между Белоруссией и Казахстаном, между Арменией и Казахстаном, с Киргизией. То есть это говорит о том, что механизмы, которые мы запустили и которые облегчают для бизнеса доступ на рынки, начали работать. Эта положительная динамика уже зафиксирована. Даже объемы взаимной торговли между странами без России увеличиваются более высокими темпами, нежели объемы торговли с Россией.

— Это замечательно, да. Еще одна задача, которую ставило нам правительство РФ, — это завершить к 2024 году формирование общих рынков. То есть речь идет о развитии не двусторонних отношений, а именно многосторонних. Насколько серьезную работу необходимо в этом направлении проделать, чтобы были проекты, в которых задействованы не две страны, а три, четыре и больше?

— Ваш вопрос мы можем разделить на несколько частей. Сначала то, что касается проектов… Мы поставили перед собой такую задачу — стимулировать формирование евразийских брендов, чтобы у нас были крупные совместные проекты. Скажем, в Европейском союзе производство «Аэробуса» — это такой мощный интегрирующий фактор. Несколько стран задействованы. Они сильно заинтересованы в организации такого масштабного глобального проекта. Мы стоим тоже перед таким вызовом. Мы должны сформировать такие евразийские бренды, которые бы нас объединяли. Где мы видим эти возможности? Первое направление — это реализация нашего экспортного потенциала в третьи страны, чтобы мы не конкурировали на этом рынке, а создали бы совместную транснациональную корпорацию, которая бы занималась экспортом нашей продукции. Это очень актуально и в связи с тем, что мы видим, что очень многие национальные программы реализованы и объемы производства, скажем, сельскохозяйственных товаров уже такие, что мы вынуждены думать об экспорте. Например, сахар, пшеница, бахчевые овощи, мясо, молоко — те товары, где у нас есть уже готовность и объемы для экспорта в третьи страны.

Если нам удастся координировать нашу работу и формировать вот такой евразийский бренд, конечно, нам будет легче завоевывать рынки третьих стран. Скажем, в электротехнической промышленности у нас есть идея создать евразийскую электротехническую компанию. Есть заинтересованность стран, есть инициатива, которую мы сейчас обсуждаем с частным сектором, — по формированию первого евразийского бренда, который будет на нашем рынке не только представлять свою продукцию, но и выходить на международные рынки.

— О каких электротехнических продуктах идет речь? В каких странах они производятся?

— Это, например, городское освещение. У нас есть неплохие технологии, институты… Что здесь важно, что во всех странах есть партнеры, предприятия, которые что-то производят в электротехнической сфере, и они сейчас начали работу на нашей платформе по формированию евразийского бренда.

— Скажите на какой стадии сейчас переговоры?

— В Евразийском союзе у нас есть такой инструмент, как технологическая платформа, которая позволяет реализовать подобные инициативы. То есть на этой платформе собирается бизнес, государство, заинтересованные в создании кооперационных связей, и здесь могут формироваться бренды. Мы выделили основные направления, где мы выявили потенциал для углубления кооперационных связей — начиная с космоса и заканчивая производством сельскохозяйственной техники. Вот в этих направлениях этот инструмент позволяет вести диалог. Первый такой диалог, который близок к запуску конкретного проекта — в светотехнической промышленности, как раз идет апробация этой платформы.

— Скажите, правильно ли я понимаю, что в будущем вы говорите о создании некоего экспортного агентства, которое будет заниматься реализацией на экспорт этого товара?

— Да. Мы думаем, что это перспективное направление сотрудничества.

— О каком отрезке времени идет речь? То есть, когда мы сможем присутствовать на презентации?

— Вы знаете, это очень сложный вопрос, потому что у нас сейчас порядка ста таких инициатив, и какие из них будут реализованы, зависит от бизнеса, от частного сектора. Наша задача — помогать, способствовать этой интеграции на базе технологических платформ. Если нужны какие-то нормативные акты, которые находятся в нашей компетенции, мы готовы на базе государственно-частного партнерства стимулировать эти процессы. Но решения всегда бывают неожиданные, и там, где мы рассчитываем на скорую реализацию — вдруг мы видим отставания, а там, где мы не ожидаем прогресса — вдруг появляются какие-то проекты, которые быстро реализуются.

— Будем надеяться, что у вас все быстро будет реализовываться.

— Мы тоже надеемся.

— Скажите, одно важное направление — это соглашение с Китаем, как продвигается работа по этому направлению? Каковы его основные положения?

— Я хотел бы с вами поделиться очень хорошей новостью — мы подписали соглашение на прошлой неделе на Астанинском экономическом форуме. Сейчас уже запускаем процедуру ратификации этого соглашения в наших пяти странах и в Китае. Так что первый итог нашей работы с нашими китайскими партнерами дал результат — мы заключили Торгово-экономическое соглашение. Надо отметить, что это не преференциальное соглашение, то есть мы там не говорим о пошлинах и понижении таможенных тарифов, мы говорим о режиме. За основу мы взяли каноны Всемирной торговой организации. Мы создаем механизмы взаимодействия с основной целью — помочь нашему деловому сообществу устанавливать кооперационные торгово-экономические связи между собой. С этой точки зрения, те механизмы, которые заложены в этом договоре, позволят создать более комфортные условия для нашего бизнеса. Не секрет, что попасть на китайский рынок очень сложно, потому что существует специфическое регулирование, разные квоты и так далее. Это соглашение нам дает реальный инструмент работы с нашими китайскими партнерами по защите интеллектуальной собственности, по борьбе с контрафактной продукцией, по проведению предварительных консультаций, в том числе и на министерском уровне. При необходимости мы можем формировать рабочие группы и так далее. То есть это достаточно важный документ, чтобы мы реально помогали нашему бизнесу продвигаться на огромный и динамично развивающийся китайский рынок.

— Давайте теперь поговорим о том, что ближе нашим товаропроизводителям. Очень давно производители мяса и свинины мечтают попасть на китайский рынок. Скажите, снятие ограничений на мясную продукцию как-то рассматривается в перспективе?

— Безусловно, нет такой сферы экономической деятельности, где бы у нас не создавались возможности для ведения диалога с нашими китайскими коллегами, для продвижения интересов нашего бизнеса. Сейчас мы уже ждем более активной позиции бизнеса, в частности, мы обсуждали эти вопросы с Деловым советом Евразийского экономического союза, который как раз и представляет позицию бизнеса: какие сферы их интересуют, какую продукцию они хотят поставлять, где есть реальный потенциал для расширения экспорта. Потому что очевидно, что соглашение содержит в себе очень большой задел для стимулирования экономического роста в наших странах.

— Теперь давайте поговорим про зоны свободной торговли с другими странами. Расскажите, пожалуйста, какая у нас ситуация?

— С Вьетнамом у нас уже действует договор, который уже показал свою эффективность. Мы уже зафиксировали в 2017 году более чем тридцатипроцентное увеличение оборота торговли с Вьетнамом в рамках ЗСТ, действующего с 2016 года.

На Астанинском форуме мы подписали Временное соглашение, ведущее к формированию зоны свободной торговли с Ираном. Сейчас мы запустили процедуру ратификации в наших странах, надеемся, что с нового года это соглашение уже вступит в силу. Мы также ведем переговоры с Израилем, Сингапуром, Индией, Египтом и Сербией. С Сербией три страны имеют Договор о зоне свободной торговли. Но сейчас мы уже ведем переговоры о новом формате на пять стран. Это приоритетные страны, с которыми мы развиваем диалог по решению президентов наших стран.

— Все равно заключение соглашения с Ираном занимает достаточно длительный срок, потому что предполагает синхронизацию обменных процессов, проговаривание условий и т.д. Есть ли какая-либо «дорожная карта» с тем же Ираном? Когда у нас должно начать действовать это соглашение?

— Соглашение подписано, теперь его необходимо ратифицировать в парламенте. Наши эксперты говорят, что это может занять где-то шесть месяцев. После ратификации оно вступит в силу. То же самое касается и Китая.

— А что с диалогом с остальными странами?

— Мы надеемся, что за год завершим переговоры с Сингапуром и Израилем. Трек с Сингапуром мы запустили недавно. Мы здесь идем очень высокими темпами. Так что мы надеемся, что по времени это будет быстрее, чем переговоры с Ираном и Китаем, которые длились 2,5 года. Надеюсь, что с Израилем и Сингапуром нам удастся быстрее завершить переговоры. Кроме того, у нас идут переговоры с Индией и Египтом. Эти страны очень сильно заинтересованы в сотрудничестве.

— А не мешает ли переговорам с Египтом ситуация с авиасообщением, в туристической сфере?

— Можно сказать, что эти вопросы, наоборот, их стимулируют, потому что для нахождения взаимоприемлемых решений необходим диалог. То, что есть вопросы, которые иногда являются дискуссионными, говорит о том, что наша переговорная платформа создает хорошую основу для разрешения всех спорных вопросов.

— Вопрос про параллельный импорт. Такая идея появилась, когда Россия ввела ответные санкции. Она не получила какого-то продолжения, но насколько я знаю, тема снятия запрета на параллельный импорт, так или иначе, постоянно всплывает.

— Я эту идею продвигал во время переговорного процесса о вступлении Армении в Евразийский союз. Тогда уже у нас была дискуссия. Армения предлагала, чтобы мы разрешили параллельный импорт, так как он стимулирует конкуренцию, создает хорошие предпосылки для снижения цен и т.д. Сегодня это актуальная дискуссионная тема. Сторонников этой идеи стало больше, чем три года тому назад, когда мы вели переговоры. Мы видим, что есть определенная позиция в российском правительстве. Но, конечно, эта дискуссия продолжается, потому что есть аргументы и против.

— А какие аргументы против?

— Первый аргумент против, который приводят оппоненты, — это то, что в случае отмены регионального принципа исчерпания исключительного права на товарный знак появляется контрафактная продукция, увеличивается теневой оборот. На рынок выходят какие-то подозрительные импортеры с некачественной продукцией. И те инвесторы, которые инвестировали в нашу экономику, создали свои представительства, офисы, и выступают за легальный рынок, теряют свои преимущества и несут убытки. Это первый серьезный аргумент. При этом, если правительства брали на себя обязательства по отношению к таким инвесторам, они должны защищать их интересы в течение какого-то времени. Это, конечно, самый серьезный аргумент, который нам мешает продвигать эту идею.

— Это вопрос к таможенным органам, которые должны регулировать эти вопросы.

— Безусловно. Так что, конечно, есть аргументы за и против, но в целом мы сторонники открытости рынков и конкуренции.

— Насколько я знаю, в ЕЭК даже создана рабочая группа.

— Да. Эта дискуссия у нас идет давно, мы имеем и компромиссные варианты решений. Например, сделать не сплошной параллельный импорт, а устанавливать эту возможность для конкретных товаров, сфер — там, где требуется. Если, скажем, в сфере лекарственных препаратов, медицинских изделий легализуем параллельный импорт, это приведет к резкому усилению конкуренции, снижению цен. Например, в Армении мы это реализовали, и результаты были очевидными. Если мы сделаем это в масштабах Союза, то мне кажется, от этого мы все выиграем.

Сейчас мы предлагаем поэтапно переходить к этому принципу, чтобы это было менее болезненно для национальных правительств.

— Цифровизация является одним из основных трендов, на который ЕАЭС взял курс. О маркировке каких товаров может идти речь? Поддерживаете ли вы расширение списка маркируемых товаров? Какие из них должны обязательно маркироваться?

— Во-первых, я хочу отметить, что маркировка товара — это глобальный мировой тренд. Это объективный процесс, который запускает сам бизнес. Если вы хотите в условиях цифровой трансформации повысить эффективность своей работы и бизнеса, вы должны обладать в онлайн-режиме информацией о своем товаре — где он находится, в каком количестве на складе, у оптовиков, в розничной торговле, как реализуется ваш товар. Сам бизнес внедряет систему маркировки.

Например, недавно мы обсуждали новую концепцию маркировки в табачной промышленности, где представители бизнеса предложили свои модели. Они готовы бесплатно передать эту технологию государству, налоговым, таможенным службам с тем, чтобы их бизнес был бы более транспарантным, в том числе и для государства. Понятно, что и у государства есть заинтересованность, потому что благодаря маркировке уровень теневой экономики резко снижается, и по примеру шуб мы видим, что внедрение маркировки в семь раз увеличило объем торговли. Понятно, что это за счет обеления этой сферы.

Российская Федерация также предоставила нам перечень из десяти товарных групп — алкоголь, табак, текстиль, обувь, ювелирные изделия. Это те сферы, где, по оценкам экспертов, уровень теневой экономики достаточно высокий. Мы сейчас находимся в процессе согласования со странами товарных групп, которые планируем маркировать. Мы рассматриваем, как вы правильно сказали, систему маркировки в рамках общей концепции прослеживаемости.

Еще одной важной темой нашей повестки является снятие барьеров, изъятий и ограничений. У нас есть «Белая» книга, где мы зафиксировали все эти барьеры, изъятия и ограничения, мы их насчитали порядка 130. По 66 у нас уже есть согласие всех правительств наших стран их снимать. Из них уже 15 барьеров мы устранили благодаря нашей работе. Кроме того, для нас очень важно, чтобы мы проводили согласованную политику, потому что очень часто причиной возникновения барьеров является то, что мы проводим несогласованные политики в той или иной сфере, а это приводит к формированию новых барьеров.

Беседовала Лана Самарина

Rambler

Комментарии запрещены.